Бабочки не скажут ни слова, не полюбят никого, не умрут никогда.
На досуге обширно думалось... Думалось - так как мысли возникали сами по себе, из ниоткуда... И плавились в нечто более-менее материальное.
В школе все было просто. И не было никакого конфликта. Изначально не было. Мне изначально нравилось помогать взрослым, делать то, что они говорят, потому что я чувствовала и знала, что это правильно. Это не было обдуманное решение. Мне просто так нравилось. Даже не знаю, какой пример привести. Приблизительно это напоминало мне любимые книги о пионерах. Это было здорово и я была "хорошей" в своем текущем понимании. Но это не было осознанно, и потому цена данной хорошести для меня лично не существовала.
Потом я начала слушать НС. И снова - конфликта не было. Это не проистекало из моего детства, как, например, барды и многое другое, но и не требовало отрицания моего детства.
А потом он возник. Потому что общение с окружающим миром требовало уникальности... Но уникальности осознанно вылепленной и находящейся в рамках восприятия именно этого кусочка мира. И началось все с того, что я прекратила говорить о своих любимых в детстве исполнителях, а потом прекратила их слушать. Потому что сама поверила. Или потому что сама решила.
И я перестала внутренне понимать, зачем я делаю то, что мне раньше так нравилось.
Но все равно делала. Только теперь от меня требовали искать в этом смысл. Смысла не было, была искренность - и только. И мне пришлось оправдываться - мол, я бы и сама рада не делать... но так уж получается. Оправдываться вообще не самое приятное занятие. И я постоянно чувствовала внутреннее неудовлетворение, ощущала себя не то, чтобы лгуньей, но совсем непонятой. И я боялась, что если скажу о своих стандартно-нестандартных-чудоковатых предпочтениях, меня перестанут понимать. И, что самое забавное, так бы оно и было. Не теперь, наверное, но тогда точно.
Затем я решила, что добраться до другого берега - продуктивнее, да и ближе уже, чем плыть назад. И попробовала окончательно забыть свои предпочтения. Не получилось. Наверное потому, что, как бы то ни казалось, ничто не возникает из настоящего ниоткуда. Конфликт нарастал, хотя сформулировать на тот момент это и не представлялось возможным. Да и в голове это все перебивалось все нараставшим и нараставшим темпом жизни. Я перестала чувствовать себя хорошей. Мне редко бывало тепло - хотя, благодаря друзьям, тем самым кусочкам мира, бывало. Полгода я действовала с этой точки зрения на автомате. В это время были первые сильные депрессии. Я ничего не понимала, кроме того, что я ничего не оставила в своей жизни для себя... Из моего мира. Из моего предыдущего, правильного... и нежизнеспособного, невостребованного мира. Что само по себе нонсенс, так как моя жизнь на то и моя, что живу я. Еще моя дурацкая "великая любовь", и, как следствие, курение, первый выпитый алкоголь... Дальнейшие попытки саморазрушения. Взросление. Наверное. Жизнь казалась очень сухой, пресной, лишенной смысла... Но обладающей скоростью. И результатом. Из-за скорости и "не оставления для себя" появилось все нарастающее, топящее чувство горестного одиночества. Хотя, если это и было так, то только по моей вине. Хотя слабо помню, честно говоря.
Ну а потом было ужасное лето. И, боюсь, вот здесь, как бы вы не хотели, понять на своей шкуре только можно. И все было даже намного хуже, чем кажется. Честно, намного.
Первый семестр я почти не помню. Вот просто взяла и прожила эти полгода как-то. Даже обидно, наверняка были и веселые моменты. Помню, например, что ложилась спать в восемь вечера почти постоянно и еле-еле вставала по утрам... Хорошо помню, как сдавала экзамены на допсе... Лабораторию экспериментальной физики, залитую солнечным светом и улыбку Веры, как я только теперь понимаю, сочувственную, когда я сказала ей, что моя крыса, мой Джексон, умер. Как мы ехали ко мне домой в автобусе, было темно, нам надо было делать лабы, а у нее был ремонт... Она спросила, почему я не живу в общаге, а я сказала, что у меня брат погиб... умер. Как ели маленький пиццы из микроволновки "from the stolen печь", которые сами пересушились и получились каменные... Как говорили с ней, когда ехали на Удельную про "Волшебника Изумрудного города" и муми-троллей, кажется... Это, определенно, было странно. Помню, как встретила нашего молодого препода по проге у ларька в очереди за блинчиками, когда отпросилась с последней пары (английского). Как пахнет и выглядит огромный чертежный зал, где я последняя сдавала зачет по начерталке нашей замечательной преподавательнице, и как я всю ночь собиралась копировать Верину тетрадь, а в итоге только полчаса посидела и забила. Старенького препода по вышке, который давал на практике то, о чем мы понятия не имели, от которого странно пахло и который своей гортанью производил ооочень неповторимые звуки. Кажется, я встречалась с Леной Плешаковой и с Олей... Но вот этого на 100% утверждать не могу. А, еще помню, что много-много раз пропустила занятия по делопроизводству, получила у Мильской автомат и с удовольствием три раза переоформляла работу по ОАО "Ромашка". А Мильской сдавала доклад про экономику в Библии, Деяниях и посланиях, который тоже пришлось переформлять.
И вот это, эти кусочки - это вообще все. Хотя я, если честно, думала, все будет намного хуже. По сравнению с моим представлением, я все-таки помню не так уж и мало...
Собственно, к чему все это: получается, процесс индивидуализации - это процесс разрушения безусловного добра, и замена его на осознанное, то есть - априори - условное. То есть, процесс тления. А степень условного добра - это степень сохранности и направления тления.
Как то так?..
И "индивидуализация" - это тоже примерно, очень условно.
В школе все было просто. И не было никакого конфликта. Изначально не было. Мне изначально нравилось помогать взрослым, делать то, что они говорят, потому что я чувствовала и знала, что это правильно. Это не было обдуманное решение. Мне просто так нравилось. Даже не знаю, какой пример привести. Приблизительно это напоминало мне любимые книги о пионерах. Это было здорово и я была "хорошей" в своем текущем понимании. Но это не было осознанно, и потому цена данной хорошести для меня лично не существовала.
Потом я начала слушать НС. И снова - конфликта не было. Это не проистекало из моего детства, как, например, барды и многое другое, но и не требовало отрицания моего детства.
А потом он возник. Потому что общение с окружающим миром требовало уникальности... Но уникальности осознанно вылепленной и находящейся в рамках восприятия именно этого кусочка мира. И началось все с того, что я прекратила говорить о своих любимых в детстве исполнителях, а потом прекратила их слушать. Потому что сама поверила. Или потому что сама решила.
И я перестала внутренне понимать, зачем я делаю то, что мне раньше так нравилось.
Но все равно делала. Только теперь от меня требовали искать в этом смысл. Смысла не было, была искренность - и только. И мне пришлось оправдываться - мол, я бы и сама рада не делать... но так уж получается. Оправдываться вообще не самое приятное занятие. И я постоянно чувствовала внутреннее неудовлетворение, ощущала себя не то, чтобы лгуньей, но совсем непонятой. И я боялась, что если скажу о своих стандартно-нестандартных-чудоковатых предпочтениях, меня перестанут понимать. И, что самое забавное, так бы оно и было. Не теперь, наверное, но тогда точно.
Затем я решила, что добраться до другого берега - продуктивнее, да и ближе уже, чем плыть назад. И попробовала окончательно забыть свои предпочтения. Не получилось. Наверное потому, что, как бы то ни казалось, ничто не возникает из настоящего ниоткуда. Конфликт нарастал, хотя сформулировать на тот момент это и не представлялось возможным. Да и в голове это все перебивалось все нараставшим и нараставшим темпом жизни. Я перестала чувствовать себя хорошей. Мне редко бывало тепло - хотя, благодаря друзьям, тем самым кусочкам мира, бывало. Полгода я действовала с этой точки зрения на автомате. В это время были первые сильные депрессии. Я ничего не понимала, кроме того, что я ничего не оставила в своей жизни для себя... Из моего мира. Из моего предыдущего, правильного... и нежизнеспособного, невостребованного мира. Что само по себе нонсенс, так как моя жизнь на то и моя, что живу я. Еще моя дурацкая "великая любовь", и, как следствие, курение, первый выпитый алкоголь... Дальнейшие попытки саморазрушения. Взросление. Наверное. Жизнь казалась очень сухой, пресной, лишенной смысла... Но обладающей скоростью. И результатом. Из-за скорости и "не оставления для себя" появилось все нарастающее, топящее чувство горестного одиночества. Хотя, если это и было так, то только по моей вине. Хотя слабо помню, честно говоря.
Ну а потом было ужасное лето. И, боюсь, вот здесь, как бы вы не хотели, понять на своей шкуре только можно. И все было даже намного хуже, чем кажется. Честно, намного.
Первый семестр я почти не помню. Вот просто взяла и прожила эти полгода как-то. Даже обидно, наверняка были и веселые моменты. Помню, например, что ложилась спать в восемь вечера почти постоянно и еле-еле вставала по утрам... Хорошо помню, как сдавала экзамены на допсе... Лабораторию экспериментальной физики, залитую солнечным светом и улыбку Веры, как я только теперь понимаю, сочувственную, когда я сказала ей, что моя крыса, мой Джексон, умер. Как мы ехали ко мне домой в автобусе, было темно, нам надо было делать лабы, а у нее был ремонт... Она спросила, почему я не живу в общаге, а я сказала, что у меня брат погиб... умер. Как ели маленький пиццы из микроволновки "from the stolen печь", которые сами пересушились и получились каменные... Как говорили с ней, когда ехали на Удельную про "Волшебника Изумрудного города" и муми-троллей, кажется... Это, определенно, было странно. Помню, как встретила нашего молодого препода по проге у ларька в очереди за блинчиками, когда отпросилась с последней пары (английского). Как пахнет и выглядит огромный чертежный зал, где я последняя сдавала зачет по начерталке нашей замечательной преподавательнице, и как я всю ночь собиралась копировать Верину тетрадь, а в итоге только полчаса посидела и забила. Старенького препода по вышке, который давал на практике то, о чем мы понятия не имели, от которого странно пахло и который своей гортанью производил ооочень неповторимые звуки. Кажется, я встречалась с Леной Плешаковой и с Олей... Но вот этого на 100% утверждать не могу. А, еще помню, что много-много раз пропустила занятия по делопроизводству, получила у Мильской автомат и с удовольствием три раза переоформляла работу по ОАО "Ромашка". А Мильской сдавала доклад про экономику в Библии, Деяниях и посланиях, который тоже пришлось переформлять.
И вот это, эти кусочки - это вообще все. Хотя я, если честно, думала, все будет намного хуже. По сравнению с моим представлением, я все-таки помню не так уж и мало...
Собственно, к чему все это: получается, процесс индивидуализации - это процесс разрушения безусловного добра, и замена его на осознанное, то есть - априори - условное. То есть, процесс тления. А степень условного добра - это степень сохранности и направления тления.
Как то так?..
И "индивидуализация" - это тоже примерно, очень условно.
-
-
13.08.2009 в 23:55-
-
14.08.2009 в 01:05